Линда Фолей по опыту знала, что выздоровление – не просто физиологический процесс. Слишком многое зависело и от состояния разума, психологического настроя.
“Черт, вот оно!” – подумала она внезапно. Дух Фицдуэйна был каким-то образом сломлен. Именно в этом-то все и дело. Она знала это совершенно точно, неважно как, но знала. Пациенту недоставало простого желания выздороветь.
Учитывая большую кровопотерю и пониженную температуру тела, Линда Фолей оставила Фицдуэйна подключенным к аппаратам жизнеобеспечения на шесть часов после операции, и только теперь стала понемногу отключать всю эту сложную и тонкую технику. Фицдуэйн уже два часа дышал самостоятельно, хоть и через кислородную маску. Скоро ее тоже можно будет снять.
Фицдуэйн неожиданно открыл глаза, и Кэтлин Бёрк наклонилась над ним.
– Эй, Хьюго, это я, Кэтлин. Ты перенес операцию, и все кончилось хорошо.
Глаза Фицдуэйна наполнились слезами. Перед глазами у него все расплывалось, а в горле пересохло. Он попытался заговорить, но не смог произнести ни звука. Кэтлин смочила ему губы влажным тампоном.
Фицдуэйн издал какой-то судорожный всхлип, и Кэтлин наклонилась ниже. Раненый произнес еще что-то и снова потерял сознание. Медсестра выпрямилась.
– Что он сказал? – поинтересовалась Фолей.
– Не разобрала, – смущенно откликнулась Бёрк. – Что-то вроде “сапожник” или “сапожок”. Мне послышалось: “сапожник умер”. Должно быть, он просто бредит, его накачали наркотиками по самые брови.
Линда посмотрела на Фицдуэйна. В каком бы плачевном состоянии ни было его тело, он казался мужественным и сильным человеком. Было весьма маловероятно, чтобы он принадлежал к тем хлюпикам, которые расстаются с жизнью без боя. И все же его воля и дух были надломлены.
– Черт побери! – воскликнула Фолей. – Мы чего-то не учли. Я должна узнать об этом парне побольше.
Повернувшись на каблуках, она вышла из отделения интенсивной терапии и сняла маску. Отчаянно хотелось курить, но с этой привычкой она рассталась, когда стала врачом-интерном при госпитале. Впрочем, хорошая порция чего-нибудь покрепче вполне заменила бы ей табак.
В наружном коридоре она обнаружила двух солдат в черной боевой форме и с автоматическими винтовками.
– Мне нужно с кем-нибудь поговорить, – сказала она властно. – С кем-то, кто знает моего пациента. И быстро.
С диванчика свесилась пара ног, обутая в солдатские башмаки, затем Линда увидела и их обладателя. Это был высокий и крепкий мужчина лет пятидесяти с небольшим, в котором, несмотря на заросший щетиной подбородок и запавшие от усталости глаза, ощущалась властная сила.
– Поговорите со мной, – предложил он, – мое имя – Шон Килмара.
Когда Фицдуэйн в очередной раз пришел в себя, Кэтлин проверила степень его сознательной ориентировки по шкале Глазго-Кома. Сюда включалась оценка зрения, способность говорить, моторно-двигательные и другие реакции. Тест показал, что нервная система Фицдуэйна не пострадала и что с этой стороны помех выздоровлению не будет.
Между тем пациент снова уснул. Физически его состояние стабилизировалось, однако он по-прежнему оставался неподвижным и безучастным. Это обстоятельство сильно беспокоило сестру из интенсивной терапии.
Фицдуэйн начал вспоминать.
Снова он слышал журчание воды и чувствовал прижимающееся к нему теплое тельце Бутса. Потом в небе вспыхнули красные ракеты, и с ними пришло ощущение неотвратимо надвигающейся беды. Последним, что он помнил отчетливо, – была кровавая рана на затылке сына.
Он всхлипнул. Как в тумане он видел, как пули ложатся в воду вокруг неподвижного тела мальчика, и не мог сдвинуться с места. Он хотел помочь ему, отчаянно хотел сделать хоть что-нибудь, но, придавленный лошадью, был бессилен.
Потом на него снова накатила слабость, закружилась голова и стало саднить в горле. Фицдуэйн открыл глаза, но свет был слишком ярким.
– Папа! – сказал знакомый голос. – Папочка, папа!
– Иду!… – прохрипел Фицдуэйн, вздрагивая, и обмяк.
Линда Фолей с тревогой покосилась на экраны. Похоже, что идея, пришедшая ей в голову, была не из лучших. Кэтлин посмотрела на нее, и женщины обменялись озабоченными взглядами.
Фицдуэйн почувствовал в своей руке маленькую теплую ладошку. Потом к его щеке прикоснулись детские губы, и он ощутил запах шоколада. Он открыл глаза.
Небольшое и, откровенно говоря, довольно грязное лицо сына склонялось над ним.
– Тебе чего-нибудь хочется, папочка? – спросил Бутс и, не дожидаясь ответа, засунул кусочек шоколада в рот отца.
Фицдуэйн почувствовал – на самом деле почувствовал – вкус!
– Бутс в полном порядке, – раздался еще один знакомый голос. – Первая пуля лишь слегка оцарапала его, а так – все отлично. Теперь ты должен поправляться как можно скорее; он совершенно меня замучил.
Мониторы взбесились и… успокоились. Изломанные линии на них стали ровнее, увереннее.
Фицдуэйн улыбнулся и, собравшись с силами, обнял Бутса левой рукой. Мальчик прилег на узкую койку рядом с отцом, нежно обнимая его. Так они лежали несколько минут, потом Килмара осторожно поднял мальчугана.
Фицдуэйн уже спал. Но и во сне он улыбался.
Килмара посмотрел на Кэтлин и на Фолей.
– Вы – чертовски замечательная парочка, – объявил он торжественно. – Не умеете останавливаться на полдороге. Молодцы… – Он улыбнулся. – Можете в любой момент переходить на работу в рейнджеры!
Женщины устало улыбались. Обе считали, что на текущий момент они действительно сделали для раненого все, что могли. Потом переговорное устройство Линды разразилось пронзительным писком, и она ушла отвечать на вызов, смиренно пожимая плечами. Выходя из палаты, она обернулась и подняла вверх растопыренные средний и указательный пальцы.
Кэтлин к тому времени совершенно выдохлась. Она не смотрела больше на экраны мониторов; она смотрела на Фицдуэйна и думала о том, что хотя все это, конечно, было антинаучно и глупо, но все же перемена налицо. Над головой больного не хватало разве что ауры. Фицдуэйн начал бороться за жизнь.
– Сколько времени ему понадобится, чтобы снова вернуться в строй? – спросил Килмара.
– Это очень сложный вопрос, – ответила Кэтлин, возвращаясь с небес на землю. – И преждевременный. Он все еще в критическом состоянии.
– Только его тело, – возразил Килмара. Кэтлин строго посмотрела на него.
– Четыре месяца, полгода, год… – она сверкнула глазами. – Ранение очень тяжелое, и все зависит от конкретного человека. Кстати, кто он такой? Если не считать фермеров, которые, бывает, спьяну наступят на свое ружье, огнестрельные ранения в нашей местности встречаются не часто. И потом, здесь вы и ваши люди…
Она жестом указала на самого Килмару и на вооруженных рейнджеров, которые стояли на часах в коридоре.
– Мне не нравится, когда в моем госпитале бродят вооруженные люди. Хотелось бы верить, что это действительно необходимо. Может быть, вы мне что-нибудь объясните?
Килмара сдержанно улыбнулся.
– Я все вам расскажу, но только за чашкой чая, – сказал он. – Или за бокалом чего-нибудь более существенного. По-моему, вы это заслужили.
Они отыскали небольшой свободный кабинетик рядом с сестринским постом. Сестра принесла им свежий чай, и Килмара достал из кармана свою плоскую набедренную флягу. Кэтлин подумала о Линде: за глоток горячительного анестезиолог, наверное, могла пойти на преступление, но, к счастью, она все еще говорила по телефону.
Килмара тем временем быстро проглотил свой чай, и по комнате поплыл аромат крепкого ирландского виски. Откровенно говоря, полковник никак не мог понять, почему это некоторые предпочитают “Скотч”.
– Ваш пациент – Хьюго Фицдуэйн – настоящий анахронизм, – начал он. – Первый из Фицдуэйнов, высадившийся в Ирландии семьсот лет назад, был норманнским рыцарем. Иногда мне кажется, что у Хьюго гораздо больше общего с ним, чем с людьми из двадцатого столетия. Он все еще живет в своем родовом замке и придерживается старинных понятий о чести и долге. Он готов положить жизнь за то, во что верит, и за тех, кого любит.
Кэтлин перегнулась через стол и, прочитав его имя на нагрудном шевроне, спросила:
– Какое отношение к нему имеете вы, полковник Килмара?
– Он служил под моей командой в Конго, – ответил тот. – Когда сражаешься с кем-то плечом к плечу, начинаешь понемногу узнавать этого человека. Мы подружились. Вскоре Хьюго демобилизовался из армии и стал военным фотокорреспондентом, появляясь то в одной горячей точке, то в другой. Несмотря на это, мы продолжали поддерживать отношения. Несколько лет назад он наконец решил, что с него, пожалуй, хватит, но так получилось, что он столкнулся с одной грязной историей прямо на своем острове. Это была действительно грязная и страшная история, связанная с международным терроризмом. С помощью моих людей, правда, с очень небольшой помощью, он раскопал все эти мерзкие секреты. Помните, была целая серия убийств? После этого он решил обосноваться в замке и заняться семьей. Должен сказать, что в душе он очень мягкий и добрый человек.
